Кровная связь - Страница 105

105

– Наверное, ты прав.

– Хорошая новость заключается в том, что теперь, когда ты знаешь о надругательстве над собой, терапевт, которая тебе так нравится – доктор Гольдман? – может помочь тебе.

– Все может быть. Но прямо сейчас мне хочется забыть обо всем и сделать вид, что этого никогда не было. Даже если здесь кроется отгадка всех моих проблем, я не хочу думать об этом.

– А кто хотел бы на твоем месте? Это нормальная реакция. – Майкл встает со стула и начинает убирать со стола. – Собственно говоря, меня больше заботит это расследование убийств, над которым ты работаешь. Я имею в виду, что кто-то пытался вышибить тебе мозги сегодня ночью.

Я отношу стаканы в раковину, а он споласкивает тарелки, прежде чем опустить их в посудомоечную машину.

– Я не уверена, что покушение на меня имеет отношение к убийствам, – говорю я.

– К чему тогда оно имеет отношение? Эти откровения о растлении? Твой отец мертв вот уже двадцать лет.

– Может быть, это как-то связано с Вьетнамом?

– Ты думаешь, кто-то принимает меры, чтобы общество не узнало о зверствах тридцатилетней давности? Ты сама говорила, что Джесси Биллапс служил совсем в другом подразделении, в другом месте военных действий, чем твой отец. Не думаю, что дело в этом, Кэт.

– Тогда в чем?

– Я думаю, убийства в Новом Орлеане каким-то образом связаны с твоей жизнью здесь. С твоим прошлым. Может быть, даже с сексуальным надругательством над тобой, хотя я пока не вижу, как именно. Но растление является общим фактором в обоих делах.

Я вдруг понимаю, что эта ситуация мне странно знакома – я стою в кухне и обмениваюсь теориями об убийстве с мужчиной. Только на этот раз мужчина мне незнаком.

– И Пирли, и Луиза говорили, что Том Кейдж был лечащим врачом твоего отца здесь, в городе. Он практикует уже больше сорока лет, и это чудесный человек. Тебе следует поговорить с ним насчет этих вьетнамских заморочек. Ты его знаешь?

В памяти у меня всплывает образ мужчины с бородкой цвета перца с солью и блестящими глазами.

– Я знаю, кто это такой. По-моему, он не очень любит моего деда.

– Это меня не удивляет. Том Кейдж – полная противоположность ему. Он никогда не придавал деньгам особого значения. Он просто лечит больных. Если хочешь, я позвоню ему от твоего имени и договорюсь о встрече.

– Может быть, завтра.

Майкл включает посудомоечную машину, потом достает из холодильника пломбир «Блу Белл» и начинает раскладывать его по креманкам.

– Это награда за то, что сегодня вечером я сделал доброе дело, – с улыбкой поясняет он. – Я не стал спрашивать, хочешь ли ты мороженого, потому что ты ответила бы «нет». А завтра утром мне придется пробежать лишнюю милю.

– Что касается меня, то на сегодня я свою норму выполнила перевыполнила.

– Вне всякого сомнения. Кстати, а кто знал, что ты собиралась на остров?

Я раздумываю над его вопросом, пока мы идем к столу.

– Пирли. Мой дедушка и его водитель. Кто-то, вероятно, сказал об этом матери после того, как я уехала. Наверное, это мог услышать и Мозес, садовник.

Майкл медленно помешивает ложечкой мороженое.

– Как только ты оказалась на острове, об этом сразу же узнали все, кому не лень. Но не думаю, что убить тебя пытался кто-то из островитян. Мне кажется, кто-то последовал туда за тобой или отправился на остров после того, как узнал, что ты там.

– Но я все равно ничего не понимаю. Какой смысл кому-то убивать меня?

– Смысл – очень растяжимое понятие. Какой смысл кому-то убивать тех пятерых?

– Ты прав. Если бы я узнала это, то раскрыла бы дело.

– Я знаю, ты думаешь, что доктор Малик – не убийца. Но сейчас ты не в том состоянии, чтобы полагаться на свои убеждения.

– Знаю. Когда я перестаю принимать лекарства, то чувствую себя намного живее и воздушнее, но за это приходится платить. При этом явно страдает моя память и способность рассуждать логически. Может быть, когда я окончательно отвыкну от лекарств, все придет в норму.

– Малик занимает центральное место во всей этой истории. Он пока что единственное связующее звено между тобой и убийцами в Новом Орлеане. Он уже дал понять, что не оставит тебя в покое. По-моему, ты должна считать его главным подозреваемым.

Я кладу мороженое на язык, наслаждаясь его богатым ванильным вкусом.

– Собственно… ФБР уже разыскивает его. Да он и не мог знать, что я еду на остров.

– Ты не можешь быть в этом уверена. Зато ты знаешь, что он собирается тебе перезвонить, но не сказала об этом ФБР. Почему?

– С чего ты взял, что я не сообщила фэбээровцам?

В глазах Майкла я читаю: «Не держи меня за дурака».

– Я думаю, ты хочешь поговорить с доктором Маликом без свидетелей. Ты считаешь, что он сделает то, чего не смогли другие психотерапевты, – поможет тебе разобраться в прошлом.

– Например?

– Например, поможет понять, почему это случилось именно с тобой. Получить доказательства того, что растление действительно имело место. Как раз это я прочел сегодня о людях с подавленными воспоминаниями о сексуальном надругательстве. Даже когда им удается получить подтверждение, что эти воспоминания реальны, они все равно сомневаются в их правдивости.

По спине у меня пробегает холодок.

– Почему?

– Потому что признать, что надругательство действительно имело место, означает согласиться, что человек, который его совершил, никогда не любил тебя по-настоящему. Чтобы принять факт растления и смириться с ним, маленькая девочка внутри тебя, Кэт, должна признать: Мой папа никогда не любил меня. Как полагаешь, ты способна на это? Я, например, не уверен, что смог бы это сделать.

105